ПРИШЛА НА СЫНА ПОХОРОНКА…

Кому-то повезло вернуться с той войны домой живым, кто-то навсегда остался инвалидом, а многие сложили свои головы на поле ратном.
Горе в дом супругов Хайковых из д.Полесье пришло дважды. На фронт защищать Отечество ушли старшие сыновья Роман и Иван. Внезапно на одного из них пришла похоронка. Тетка Пелагея долго и громко голосила, проклиная Гитлера и его кровожадную армию. Но не успела просохнуть соль на щеках, как в дверь вновь постучалась беда. Заламывая руки, вспоминая глаза, взгляд, улыбку и голос каждого из «кровиночек», мать понемногу угасала. И вскоре уже третью молитву за упокой души произнесли в избе Хайковых. Молча, по-мужски, но с великой безутешной родительской болью перенес утрату родных глава семейства. Яков Ефремович пережил своих сыновей на многие годы и умер почти в 100 лет.
Кроме двоих братьев в семье воспитывались сын Николай, дочери Наталья и Мария. Их прах уже давно приняла земля, а вот единственный наследник погибшего Ивана Яковлевича и ныне здравствует. Подворье 79-летнего пенсионера приютилось на дальней улице Лесная в д.Рудня-Бартоломеевка. Когда отца призвали в Красную Армию, белобрысому Ваньке было где-то лет восемь. С этого времени у мальчугана началась трудная и сложная судьба. Оставшись без мужской поддержки, он с матерью переехал жить в Рудню, поближе к родственникам Марии Францевны. И уже с 11 лет c его рук не сходили кровавые мозоли. «Всю жизнь – с топором, света белого не видел, – с горечью и обидой говорит мужчина. – Грамоте я не обучался, мать не пустила. Она была очень верующей, а вера какая-то непонятная, польская. Сектантка, может быть. На все накладывался запрет: мне не разрешалось водить дружбу с колхозниками, ходить в школу, на танцы и собрания, даже помощь государства по потере кормильца за убитого отца и ту не принимала. Во всем видела грех. Не стану ее осуждать, но детство мне выпало не сладким. А тут еще одна оказия – в середине сороковых, наверное, мать за такие религиозные взгляды сослали в одну из тюрем Карело-Финской ССР. Я и вовсе остался один. Одевался и питался тем, что подадут соседи, или где сам заработаю. Тогда меня и «подмолодили» на три года: чтоб вернуть маму домой, мне сделали новое свидетельство о рождении. За что впоследствии и поплатился – пришлось перед пенсией работать лишнее время. Только нам ли привыкать!..»
Отец Ивана Ивановича, по его словам, был военным офицером, а дядька Роман служил танкистом. Более достоверных сведений не сохранилось. Все документы семейного архива сгорели вместе с домом в те же сороковые. «Вот только и память, что отцовская карточка. Да и ту кто-то из односельчан передал», – показывая старую помятую фотографию, рассказывает мой собеседник. В парадной комнате пенсионера на стене висит портрет – точная увеличенная копия изображения солдата Второй Мировой, отдавшего свою жизнь за отчий дом, за свободу, за маленького сына. Но кроме этой фотографии осталось еще одно: имя – Иван, сын Ивана. А в продолжение рода Хайковых – пятеро детей, семеро внуков и шесть правнуков.
– Нашим домом вначале была крохотная банька, – делится воспоминаниями жена Марфа Тимофеевна. – Вот когда говорят: «Семеро по лавкам», так это точно про нас. Теснота, бедность, галдеж… Мы называли наше жилье «веселая банька». Дай-ка ж ты, в одной комнатушке столько душ». Теперь изба супругов светлая, широкая, да жить в ней становится трудно. Убавляются силы, покидает здоровье, приходит немощность. Это не удивительно, ведь во главе угла всегда стоял изнуряющий труд. Иван Иванович много работал в лесу, Марфа Тимофеевна доила коров, ходила в полеводческую бригаду. Трудовой стаж у обоих – за сорок лет. И отдыхать-то было некогда.
…Когда говорят порой, что о войне пора забыть, это преступно. Так может судить лишь тот, у кого черствое сердце и нет гордости за историческое прошлое своей страны. Нет, об этом надо рассказывать. Чтобы живые знали, а мертвые – ЖИЛИ!